Камила Валиева: новости сегодня, допинг-скандал на Олимпиаде-2022, последние новости о фигуристке на

Отмена чемпионата мира в Монреале не позволила определить лучшую фигуристку сезона среди взрослых. Меж тем на юниорском уровне вопросов по лучшей быть не может — дебютантка международных соревнований Камила Валиева выиграла все, включая юниорское первенство мира в Таллине.

Впрочем, дело не только в этом. И не в том, что из столицы Эстонии она вместе с золотой медалью увезла еще и два юниорских мировых рекорда, ранее принадлежавших Александре Трусовой. И не в том, что занимается она в группе лучшего тренера современности Этери Тутберидзе. И даже не в четверных прыжках, которыми она уже успела овладеть. А в удивительном оксюмороне мягкости и жесткости, доведенной до автоматизма техники и воздушного катания с тончайшей передачей образов, приводящего в восторг специалистов по всему миру.

Сейчас Камила, как и все, находится на самоизоляции. В большом интервью ТАСС фигуристка рассказала о тяге к путешествиям, своих страхах, а также о том, какое высказывание Ирины Винер-Усмановой помогает ей готовиться к выступлениям.

— Как проходит самоизоляция, где проводите?

— Я на даче сейчас, в Москве.

— И как оно? Совсем скучно?

— В принципе, я тут все время тренируюсь, так что скучать особо некогда. Занимаюсь, делаю уроки, играю со своей собакой Левой. Но безо льда грустно, конечно.

— Раз дача — значит, недостатка в пространстве для тренировок нет. Как вы занимаетесь?

— Я делаю подкачку, потом немного прыгаю. В основном на траве — так и места больше.

— Какие прыжки поддаются отработке на траве?

— Тут как обычно у нас. Каскады, тройные аксели.

— Каскады на траве — звучит необычно.

— На самом деле в жизни это все гораздо легче (смеется).

— Анна Щербакова рассказывала, что тренеры не сильно контролируют, как вы делаете упражнения дома. Нет ли желания где-то схалтурить, облегчить занятия?

— Точно нет. Я понимаю, что катаюсь и работаю для себя и на себя, так сказать. Поэтому халтурить совсем не хочется.

— Алена Косторная недавно заявила, что фигуристам придется «заново учиться кататься» после того, как вся эта коронавирусная история утихнет. Как вы сами оцениваете, насколько сильно этот простой сказывается на вас? И насколько сложно будет вернуть форму?

— Я понимаю, что меня ждет, так как после травмы я вообще не двигалась. Выходить на лед — да, это будет немного трудно, но из-за того, что тренировки у нас проходят очень часто, мы восстановимся достаточно быстро. Во всяком случае я на это надеюсь.

Что же до меня, то я примерно понимаю, как это будет. Скажем так, нелегко.

— Не опасаетесь, что можете не успеть восстановить прыжки к старту юниорской серии Гран-при?

— Думаю, нет, такого не будет. Во всяком случае я сделаю все возможное, чтобы вернуть их как можно скорее.

— С отменой тренировок и закрытием катков появилось большое количество свободного времени. Когда у вас в последний раз было такое?

— Когда ломала ногу этой осенью. Вот тогда было прямо очень много свободного времени.

— Чем занимаете себя? Сериалы, книги, фильмы?

— Учеба (смеется). Сейчас самое главное — закрыть уже четверть. И, думаю, тогда уже буду свободна.

— Ну конечно, теперь пропускать уроки из-за фигурного катания не получается. Много ли упустили за год? Тяжело нагонять?

— В принципе, немного совсем. Сейчас просто закрываю то, что надо было сделать. И набираю побольше оценок. Ну и я еще иногда с репетиторами занимаюсь. Так что особых проблем с предметами нет.

— Как там Лева? Как он переживает самоизоляцию?

— Вот ему на даче очень хорошо (смеется). Он все время гуляет, играет, все с ним играются, тискают его, гладят. Ему прямо очень нравится.

— Сильно подрос за полгода?

— О да. Тогда он такой маленький-маленький был еще, спокойный. А сейчас носится просто как пуля. 

— Насколько я помню, в «Хрустальном» он уже побывал…

— Да, он был у нас.

— Когда же нам ждать его на соревнованиях?

— Пока не знаю. Но мы сначала попробуем повозить его куда-нибудь недалеко, чтобы посмотреть, как он будет себя чувствовать. Если ему станет плохо, то, скорее всего, больше брать не будем. А если все будет хорошо, то, может, на какие-нибудь старты, куда лететь недалеко, он поедет с нами и будет моим талисманом (смеется).

— Осенью вы рассказывали, что любите рисовать. Но получается у вас, по вашим же словам, не очень. Успели за это время подтянуть навык?

— Да нет, ничего особо не изменилось (смеется).

— То есть на самоизоляции рисовать больше все-таки не стали?

— Нет. Пока что такого, что все, давайте мне цветные карандаши, буду рисовать, не появилось. Когда была маленькой, я очень часто рисовала, и получалось хорошо. Не то чтобы прям точно и правильно, но для шестилетнего ребенка выходило красиво.

Не каракули палка, палка, огуречик — вот и вышел человечек, а как-то чуть-чуть помасштабнее. Волосы, там, нарисовать, реснички всякие — вот это получалось. Но потом со временем совсем перестала и как-то разучилась.

Ну и даже если выдается свободный день, я стараюсь помогать бабушке с дедушкой на даче. Дрова натаскать, деревья покрасить. Ну и вечером, может быть, что-нибудь посмотреть.

— Но совсем это дело не забросили?

— На самом деле, наверное, да, забросила. Сейчас больше увлеклась картинами из страз. На самоизоляции делаю картину шпица, он напоминает Леву. Ну а рисую так, чуть-чуть. Если прямо очень хочется, я возьму и, конечно, порисую. А так чтобы целенаправленно учиться, искать видеоуроки какие-то — вот такого нет.

— Сейчас говорят, что самоизоляция — время, когда можно открыть себя в чем-то новом, выявить у себя какой-нибудь новый талант. Получается, у вас чего-то такого не произошло?

— Только если новый талант — красить деревья (смеется).

— Как насчет программ к следующему сезону? Есть ли уже идеи и успели ли хоть что-то наработать до тотального закрытия?

— Вот тут вообще не знаю. Как-то не успели пока что. Так что все это будет для меня сюрпризом, когда самоизоляция закончится.

— Теперь о более приятном. В прошлом сезоне вы дебютировали на международных соревнованиях. Охарактеризуйте тремя словами, как это было?

— Страшно, волнительно и радостно.

— Предположим, два последних я понял. А вот про «страшно» хотелось бы поподробнее.

— Страшно — это потому, что… Ну вот не знаю, кому-то, быть может, и не так трудно выходить на международный уровень. Но в Куршевеле мне было особенно жутко (смеется).

— В Куршевеле и правда было немножко заметно. Но потом, как показалось, вы довольно быстро научились это контролировать. И в прокатах все было так легко, будто бы и не волновались совсем.

— Мне кажется, когда проходит первое соревнование, понимаешь, что это просто еще один старт. Такой же, как и в прошлом году, позапрошлом. Может, помасштабнее, посерьезнее все-таки, но это все же старт. И тебе надо выйти на него и сделать свою работу.

— Страх так и остался с вами? Или все же по ходу сезона удалось от него избавиться?

— Нет, совсем бояться я не перестала. Но можно сказать, что страха стало намного меньше. Особенно в Таллине — в день произвольной программы я, мне кажется, больше боялась на тренировке, чем на самом старте. Ну и это даже не совсем страх был — просто меня как-то все отвлекало, мысленно я была где-то не там. А перед соревнованиями я ходила, и мне было даже как-то спокойно. Честно говоря, я сама этому удивилась (смеется).

— От короткой программы в Куршевеле и до произвольной в Таллине — что в вас изменилось за этот промежуток времени?

— Более уверенной стала. Думаю, это самое главное.

— Вы уже успели немного посмотреть мир на соревнованиях. Успевали погулять по городам, где выступали, проникнуться духом путешествий?

— Да, мы в Таллине пошли гулять с мамой сразу же после показательных выступлений. В Турине у нас был целый свободный день. Ну и вообще мы гуляли почти что везде.

— Что особенно понравилось в поездках?

— Не знаю, мне кажется, запомнилось и понравилось вообще все (смеется). В каждом городе что-то свое. Мне вообще все нравится, я очень люблю путешествовать. Для меня большая радость — уже сама поездка в аэропорт. Всегда очень жду этого момента. Не знаю, почему, но мне прямо очень это нравится. Ощущение того, что вот сейчас мы сядем в самолет и через некоторое время будем в другой стране.

— Если завтра вам скажут: «Камила, выбирай любое место мира и полетели», куда вы хотели бы отправиться?

— Очень хочу побывать в Таиланде. Это самый первый вариант. Потом, конечно, Япония. И Швейцария. Когда была маленькой, приезжала туда на сборы — очень понравилось. Теперь хочу еще раз туда попасть.

— Вы выиграли вообще все турниры, в которых участвовали. Можете выделить какой-то один из них, самый особенный?

— Финал Гран-при.

— К которому вы из-за перелома начали готовиться всего за три недели до его начала. Расскажите, что творилось у вас на душе во время подготовки? И как проходил процесс восстановления?

— Травмы, конечно, быстро не вылечиваются. Любое повреждение все равно дает знать о себе. Тогда все-таки немного болела нога, но это было терпимо. До этого тренировалась, мне было больно, но я понимала, что там, скажем так, уже образовалась мозоль — то есть ничего страшного уже не произойдет. Просто надо тренироваться, стиснув зубы. Мне кажется, что чем тяжелее тебе в процессе подготовки к соревнованиям, тем приятнее хорошо выступить на них. И, конечно, победить тоже.

— Набрать форму за три недели — это как?

— Очень-очень сложно, правда (смеется).

— Физически или психологически?

— По обоим пунктам. Причем психологически даже сложнее. Я даже, когда приехала на старт, сказала маме: «Представляешь, да? Помнишь, когда я в последний раз выступала? И вот мне сейчас надо выступать». В день короткой программы опять говорю: «Мам, мне надо выступать». Она в ответ: «Да, я знаю. Давай собирайся». А я ей опять: «Ну это же мне вот сейчас надо выступать!» Она: «Да знаю я! Собирайся!»

А я все равно: «Ну то есть все же выступать?» «Знаю!» — отвечает (смеется). Ну и поехала. На короткую программу было волнительно выходить. Такая: «Ох, все-таки выступать» (смеется). Но потом сказала себе, что хватит об этом думать. Ну а произвольная уже была полегче.

— Вы ехали в Турин, не успев восстановить четверной тулуп, в то время как ваша главная соперница Алиса Лью была в форме и готовилась прыгать четверной лутц и тройной аксель. Получается, тяжело было рассчитывать на максимум. Какие у вас были реальные цели на финал Гран-при?

— Чисто прокатать программы. Просто сделать все хорошо. А дальше пускай решают судьи.

— После произвольной программы случайно столкнулись на улице с Даниилом Марковичем (Глейхенгауз, хореограф группы Тутберидзе — прим. ТАСС) — он тогда с такой гордостью в глазах назвал вас героем. А вы сами как ощущали себя в тот момент?

— Я была рада, что откаталась чисто. Это именно то, чего от меня хотели и ждали. И я это сделала.

— А медаль как же?

— Медаль… Я понимала, что в Турине выступали сильные девочки. Мне кажется, о медали я даже и не думала. Особенно после короткой, когда я была четвертой. Да и зачем мне тогда о них было думать? Как-то и не хотелось особо. Надо было делать свое дело.

— А после — гулять по городу.

— Ага, точно (смеется).

— Касательно травм — самой неприятной темы из всех. Последние два-три сезона у вас, к сожалению, систематически они вылезают. Не помните, когда это с вами приключилось впервые?

— Не-а. Наверняка было что-то по мелочи — ногу, там, подвернула или еще что-то такое. Травмы же у каждого спортсмена случаются, без них никак. Это же профессиональный спорт, здесь их не избежать. А так, учет всяких повреждений я не веду.

— Надеюсь, и в будущем не придется. Но я вот о чем — у вас не появился страх получить травму?

— Думаю, нет. Я просто осторожно относилась ко всему, с чем случались проблемы. Бывает, к примеру, что прыгаешь те же самые прыжки на полу. Прыгаешь-прыгаешь, а потом приземляешься как-нибудь не так и подворачиваешь ногу.

И понимаешь, что всегда нужно быть сосредоточенным и не думать ни о чем другом. Потому что как только начинаешь — и все. Это сразу приводит к таким последствиям.

— Юниорский чемпионат мира в Таллине. Тогда уже начинала потихоньку подниматься паника из-за коронавируса. Замечали ли какое-то напряжение вокруг, не успели ли испугаться и самое главное — не отвлекали ли от соревнований медосмотры, маски и все прочее?

— Тогда это было примерно так: ну ладно, температуру померили. Ну и ничего страшного. Я как-то особо не обращала на это внимание. Везде стояли дезинфекторы. Нам говорили: мойте руки, соблюдайте меры предосторожности. Ну мы и мыли, протирали. И шли потом довольные. А так, мне кажется, в то время я особо не зацикливалась на этом. Все же чемпионат мира — ответственный старт, и все мысли были о нем.

— В Таллине вы во второй раз в этом сезоне встретились с Лью. Осенью вы говорили, что вам любопытно понять свои ощущения от борьбы с ней — либо волнение, либо интерес. Как же получилось в итоге?

— Вообще Алиса — очень достойная, сильная соперница. Здесь, наверное, и добавить нечего. И очень хороший человек.

— Успевали с ней хоть как-то пообщаться на соревнованиях?

— А я же не очень говорю по-английски, так что для меня это сложно. Ну то есть, если мне говорят что-то, я понимаю. Но ответить не могу. Да и когда нам там поговорить…

Даже когда мы виделись — это разминка, еще что-то. Из-за языкового барьера я у нее ничего не спрашивала, так что скорее нет, мы не разговаривали.

— Ну это же надо как-то исправить, верно?

— Конечно. Я сейчас как раз занимаюсь с репетитором по английскому.

— И как успехи?

— Ну, пока нормально (смеется).

— После короткой программы в Таллине вы сказали, что вам грустно расставаться с короткой программой «Девочка на шаре». Не было мыслей запустить ее по третьему кругу?

— Нет. Мне кажется, катать третий год одну программу — это уже немножко слишком. Я бы на третий год ее не оставила. Может быть, на показательный только, но на соревнованиях — думаю, нет.

— Самые удачные роли иногда мешают известным актерам, они становятся заложниками образов. Нет опасения, что все будут ждать от вас все той же «Девочки на шаре»?

— Даже не знаю… Может быть, даже если и будут ждать «Девочку на шаре», все равно надо быть более разнообразной. Я доверяю нашим тренерам и уверена, что новые программы будут хорошие.

— Еще лучше этой?

— Да. Но самое главное — что делает сам спортсмен. И я постараюсь нарабатывать программы еще усерднее, чтобы все остальные постановки не были похожи на «Девочку на шаре».

— Раньше вы говорили, что в конце сезона думали поехать к внучке Пабло Пикассо Диане. Получается, из-за пандемии все сорвалось?

— Мы еще об этом не думали. Сезон завершился в марте, было еще слишком рано.

— Постановкой в каком стиле вам самой хотелось бы удивить зрителя?

— Вот тут тяжело сказать. Но мне, конечно, хотелось бы попробовать себя в самых разных ролях.

— В последнее время многие специалисты пытаются найти в вас, скажем так, следы влияния более старших фигуристок. Пытаются, надо сказать, безуспешно. Давайте немножко поможем им: скажите, чье катание вам близко сегодня?

— Когда была Олимпиада в 2022 году, мне нравилась Юля Липницкая. Я старалась равняться на нее. После Олимпиады-2022 — на Алину Загитову. Потом, когда я уже была в группе Этери Георгиевны, я смотрела на Алину, как она работает. И меня это восхищало. А вообще, легче ориентироваться на тех, кого видишь перед собой.

— К слову, про Алину. В фанатской среде вас очень часто сравнивают с ней. Как вы сами относитесь к подобному?

— Я особо этого даже не видела, честно говоря. Для себя я — вот сама Камила. И все. А то, что меня сравнивают, — здесь сложно.

— Косторная недавно сказала, что Алина у вас на катке уже как наставник. Это правда так? И как, на ваш взгляд, это проявляется?

— Для меня это выглядит так: когда она накатывала программы и если вдруг у нее что-то не получалось, она делала и делала, переделывала, пока не получится. Для меня она наставник в том, что надо добиваться целей. Она ставит их себе и идет к ним.

— Как считаете, вы уже сформировали собственный, ни на кого не похожий стиль?

— Саму себя оценивать очень трудно. Мне кажется, куда больше видно со стороны — болельщикам, зрителям.

— Вам замечательно удается передавать образы посредством шикарных вращений, растяжки, пластики. Это все следствие занятий художественной гимнастикой и балетом?

— Скорее всего, здесь дело в том, что каждый из тренеров, у которых я каталась, учил меня чему-то, помогал, говорил, скажем так, какие-то секреты. Наверное, все, что есть у меня сейчас, — это комплекс. Здесь есть частички всего: и гимнастики, и балета, и того, что советовали тренеры.

— Наверное, уже можно назвать вращение флажок вашей визитной карточкой. Смотрел видео ваших ранних прокатов — оказывается, вы его делаете примерно в таком же стиле уже довольно давно. Как вы смотрите на то, если этот элемент назовут вашим именем?

— Мне будет очень приятно (смеется).

— Вас очень любит публика, практически единодушны в отношении вас и журналисты, многие из них открыто называют вас фигуристкой без слабых мест, а кто-то даже зовет «секретным оружием Тутберидзе». Как вы сами смотрите на эти разговоры? Это отвлекает или помогает?

— А я все эти разговоры-то и не слушаю особо. Даже если какая-то статья и попадается на глаза, я сразу ее закрываю. Не знаю, почему-то не могу про себя читать (смеется).

— В чем вы сами видите свои сильные и слабые стороны?

— Это то, что есть у каждого спортсмена. Но рассказывать о них не хочу.

— Касательно «секретного оружия». Вас считают одной из главных претенденток на медали Олимпийских игр — 2022, и хоть до них еще далеко, вы своими результатами показываете, что эти суждения небеспочвенные. Как вы относитесь к такому лейблу, не давит ли это психологически? И ощущаете ли вы некий особый подход к себе со стороны тренеров?

— Думаю, нет. Я просто стараюсь делать все, что в моих силах. Вся наша команда работает на результат, а остальное уже зависит не от нас. Я как-то раз смотрела интервью Ирины Винер-Усмановой, и мне там очень понравилась одна фраза: «Если там сказали «да», внизу не скажут «нет». Думаю, эти слова подходят ко всем разговорам о будущем.

— Как вы считаете, в чем секрет Этери Георгиевны? В чем отличительная особенность ее тренерского подхода, из-за чего получается достигать таких результатов?

— Мы много прокатываем программы. Если хорошо прокатал с первого раза, ты молодец, можешь идти работать над прыжками или еще над чем-то. Ну а если не очень — перекатываешь целиком, пока не получится. Основная цель — добиться такого, чтобы программа получалась хорошей с первого раза. Думаю, это играет огромную роль.

Когда все время катаешь их на тренировках, на соревнованиях немного легче. Выходишь, и в голове всплывает мысль: «Ну я же катала их? Сейчас надо сделать так же».

— А что насчет дисциплины? Все мы знаем, что Этери Георгиевна ценит строгий подход. А может ли она, к примеру, похвалить на тренировке?

— Да, конечно. Это происходит не всегда, но если ты правда хорошо катаешь программу, она может сказать: «Молодец. Иди дальше работай». А так Этери Георгиевна очень требовательная.

— Наверное, присутствие на катке других сильных девочек тоже подстегивает?

— Конечно. Ты видишь, например, как Саша Трусова, Аня Щербакова прыгают четверные. Алена Косторная прыгает. Все прыгают. Ну а ты же ничем не хуже — идешь и так же начинаешь напрыгивать все.

— При этом, несмотря на высокую конкуренцию, у вас в группе нет конфликтов, ничего подобного. Как удается сохранить конкуренцию здоровой?

— Во-первых, на тренировках ты же работаешь на себя. А не на то, что вот, почему она больше прыгнула на два прыжка, а я нет? Как так? Все дело в том, что, если ты прыгнул на два прыжка меньше, надо было… Наверное, чуть быстрее прыгать (смеется). Или побыстрее заходить на элементы.

Это что касается работы на льду. А в раздевалке мы просто общаемся. Все со всеми дружат, все смеются, общаются. Мы все время что-то обсуждаем.

— Следующий сезон. Вероятно, уже не будет такого волнения, как в этом, плюс все титулы уже собраны и даже юниорские рекорды Саши Трусовой побиты. Выходит, это в большей степени будет время наработок на будущее, в том числе на Олимпиаду?

— Мне кажется, следующий сезон тоже будет довольно-таки важным. Все ждут от спортсмена такого же результата, какой был и до этого. Ты не можешь выступить хуже. Нужно защитить то, что уже было тобой выиграно.

— Что хотелось бы подтянуть, выучить за это время? Быть может, в прыжковой части добавить что-то?

— Это, наверное, четверной сальхов. Я хотела перед карантином зайти на него. Дальше — наверное, тройной аксель. А после уже будем смотреть.

— В следующем сезоне вы сможете дебютировать на взрослом чемпионате России. Уже думали об этом? Хотели бы выступить там? Раньше вы говорили, что вроде бы не очень-то и хочется…

— Не то чтобы не очень хочу… Я просто скорее не думаю про следующий старт. Про то, что будет через полгода, мне как-то легче не задумываться. Лучше сделаю это за неделю до него, чтобы не перегореть. Но желание попробовать себя в конкуренции со взрослыми, наверное, все-таки есть, как и у любого спортсмена.

— У вас недавно был день рождения, вам исполнилось 14 лет. Как считаете, для фигуристки это много или мало?

— А мне еще не было 15 или 16 лет, так что не знаю, много это или мало. Вот будет мне лет 17 или 18, тогда и скажу (смеется).

— Как отмечали свой день рождения?

— Отмечали с семьей — с мамой, с бабушкой, с дедушкой. С собакой (смеется). Чай, торт, свечи задула — все, как обычно. Ну и поиграли потом немного.

— Что на данный момент является вашим самым главным предметом для гордости? И главным достижением?

— Думаю, пока еще нет такого. Все лучшее будет впереди.

— Вы не боитесь взрослеть?

— Чему быть, того не миновать (смеется). Так что, наверное, бояться этого точно не стоит.

— Журналисты и болельщики видят вас на соревнованиях с разной стороны. Те, кто у телеэкранов и на трибунах, видят веселую, улыбающуюся на пьедестале Камилу после очередного отличного проката, мы же — немного застенчивую, скромничающую в общении в микст-зоне. А какая вы в обычной жизни, вне всего этого?

— Я разная. Могу быть очень веселой. В какой-то день могу прийти… не очень веселой. Мне кажется, как и любой человек, просто очень-очень разная. Зависит от конкретной ситуации.

— Есть ли у вас какие-либо черты характера, которые нравятся вам самой?

— Мне кажется, надо любить все черты характера, которые у тебя есть.

— Даже отрицательные?

— Да. Надо все-таки к ним привыкать и признавать их, чтобы потом этих отрицательных черт было меньше. Это же все-таки дополнение тебя. А себя мы все же стараемся любить, правильно? (Смеется.)

— А есть ли такие, которые вам хотелось бы изменить?

— Мне кажется, у всех такие есть.

— Кто в вашей семье ваша главная поддержка?

— Мама.

— Она ездит с вами на все соревнования?

— Да.

— Вам с ней спокойней?

— Думаю, скорее да. Мне кажется, я уже привыкла ездить с мамой. Я ее уже упрашиваю. Она иногда говорит: «Может, без меня уже?» А я: «Не-е-е-ет» (смеется).

— Она смотрит ваши выступления?

— Да, но прыжки не различает. И мне кажется, что и не хочет различать. Она любит смотреть по принципу красиво-некрасиво, а какой прыжок или вращение, «вот тут недодержала или недосидела» — такого нет.

— Ну а посадить маму и научить различать не пробовали?

— Да я даже если бы и хотела, так ведь мама сама не хочет. Говорит, нет, не хочу и все.

— Вы говорили, что у вас в семье любят татарскую кухню, которая, как известно, очень калорийная. У вас есть какие-то блюда, перед которыми очень трудно устоять?

— Нет, все же понимают, что спорт, режим и всякое такое. Стараются меньше готовить. А так, когда маленькая была… Это для меня как вкус детства — у меня бабушка очень часто готовила эчпочмаки. И для меня попросить на день рождения: «А ты приготовишь, пожалуйста, треугольничек?» Ну и она соглашалась (смеется). А сейчас даже если и готовят что-то, то только по каким-то праздникам.

Беседовали Владислав Жуков, Вероника Советова